— Приветствую славного победителя! — сообщил звонкий голос. — Я гонец от барона Каморы. Ищу мощных личностей. Не таких, — изящный красный сапожок ткнул носком застонавшего и приподнявшегося на локте верзилу — Айвен облегчённо вздохнул, — а людей с темпераментом и, как это говорят… а-а-а… с харизмой!
Годфрид из-под чьего-то локтя закивал головой, как фарфоровый болванчик. Доверяя его подсказке, Айвен тоже кивнул. Тотчас сильные и осторожные руки каких-то людей, которых он не успел толком рассмотреть, посадили его в носилки, подвешенные между двумя красивыми, откормленными, с блестящей шерстью мулами; он видел, что сбруя животных щедро увешана погремушками, колокольцами и бляшками из начищенной меди и серебра. Только он попытался сосредоточиться и собраться с мыслями — "Каким образом меня занесло на арену, где никого знакомого, кроме Годфрида и Сиротки, и вообще, что происходит?" — как гонец барона Камеры… нет, Камары… ну, гонец барона затрещал, как нанятый:
— Ты поразил меня, победив эту гору мяса! Он ведь был подлым и применял всякие нечестные штучки. Ещё и накачался чудинами. А тебе прямая дорога в герои! — болтливое создание вытащило из кармана вышитый платок, сняло шляпу и промокнуло белый лоб и румяные девичьи щёки. — Меня зовут Виенна, а ты, как мне сказали, зовёшься Айвен. Вот мой знак, — важно показала небольшой пергамент с печатью.
Айвен скосил глаза в сторону и увидел кивок Готфрида, тот выразительно тыкал себя в грудь и указывал на Мартину. Голова ещё гудела, но инстинкт самосохранения — что это такое, он не помнил! — заставил Айвена указать в сторону приятелей и даже что-то сочинить:
— Там… вот… это мои конюший и… э-э-э… кормилица, — что такое конюший, Айвен тоже не соображал, вскочило в голову первое попавшееся слово, но здесь всюду кони, наверно, что-то связанное с конями.
Виенна вытерла потное лицо, прищурила голубые глаза (странное, но очаровательное сочетание с каштановыми кудрями) и продолжала:
— Ты как будто не совсем веришь? А печати? А барон? Ты же знаешь барона?
Можно было поискать глазами Готфрида и Мартину, только Виенна не сводила с Айвена глаз, поэтому он убедительно заявил:
— А как же!
— Тогда вперёд!
— А мои кормилица и конюший?
— Я гонец, а не вербовщик. Привожу к барону тех, кого он хочет, и не собираю всякий мусор с улицы. Вперёд!
Айвен не слишком ловко, но выпрыгнул из носилок:
— Раз так, то прощай, красавица!
Загорелый человек в фиолетовом обернулся и подмигнул ему: похоже, он не слишком симпатизировал самоуверенной девице в пурпуре. Но прежде чем покрасневшая от возмущения Виенна успела что-то сказать, вокруг поднялся невероятный шум. Кто-то начал трубить тревогу, кто-то кричал: "Бунтовщики! Спасайтесь!" и вокруг вдруг началась паника, нетерпеливые зрители превратились в беспомощных беглецов.
Судя по тому, что ворвавшиеся на площадь агрессоры скручивали и оглушали молодых мужчин, это было что-то вроде вербовки. Вокруг визжали, умоляли и проклинали. Айвена стукнули по голове, он простонал: "Чтоб вас… опять?", снова свалился на раскалённый песок и успел только заметить, что Мартина отчаянно сражается с превосходящими силами каких-то растрёпанных и оборванных парней. Потом свет в его глазах помутился, и он опять потерял сознание…
А очнулся с ужасной головной болью и тошнотой. На какой-то кровати. Начал было озираться, но сразу же стиснул виски ладонями: "Ой, ну и болит!" Потом всё-таки рассмотрел несколько кроватей, а вернее, нар. С потолка текло. Что это: казарма? тюрьма? больница?
Зато именно здесь память у него освежилась, и Айвен вспомнил всё, что предшествовало его победе над громилой.
После недолгой растерянности, вызванной появлением Маркуса и Ронни, они обсудили поход к башне Леди Бессмертия, оставили в гостинице (в "тылу", как пошутил Иво) Мартина, леди Элизабет и шмеля Полосатого в качестве возможного курьера, а потом… что было потом?
Скрипнула дверь, и в комнату вошла странная мокрая личность в мантии и капюшоне. Предполагая, что это один из товарищей по несчастью, Айвен уже открыл было рот для приветствия, но… Быстрым движением мантия оказалась сброшенной, и Айвен вздрогнул: у личности было лицо, но его покрывала чёрная блестящая шерсть, а под маленьким круглым носом торчали длинные, щетинистые, серые усы. Зато с лица — совершенно невероятно! — смотрели человеческие глаза, голубые и чуть насмешливые людские глазки.
— Не бойся, — сказало существо, когда Айвен пришёл в себя, шумно выдохнул и растерянно кашлянул. — Когда-то я был таким же, как ты. Но барон коварно меня обманул. И не только меня. Это ужасный человек, который использует свою ужасную власть, чтобы исполнять свои ужасные желания. Я и мои друзья, пострадавшие от барона, составили заговор. И продолжаем привлекать к нему сторонников, как тебя, например.
— Очень странный способ привлечения, — вздохнул Айвен, потрясённо глядя на собеседника. — Вы думаете, стукнув кого-то по голове, можно вызвать его особую симпатию?
— Верим, — пылко перебил его заговорщик, — что если бросим яркий свет на делишки барона, то все порядочные люди к нам присоединятся. Разве не знаешь, что почти каждый день проливается невинная кровь? Барон рубит головы всем подряд. Убил свою мать, якобы потому, что она плохо влияла на него. А знаешь, как объяснили её смерть? Неудачным падением из окна из-за неожиданно приключившегося головокружения. У него было семь детей, недавно уже четвёртый баронет исчез при таинственных обстоятельствах. Фатум, мол, рок. Негодяй! Он не достоин даже жить, а тем более править! Присоединяйся к нам! Ты ведь неплохой боец, я видел поединок, ты неплохо держался.
— Я-а-а?!
— Ты выделывал такие штуки, что все решили, что ты владеещь чарами. Человек не может так драться!
Айвен решил скромно промолчать. В той части драки, которую он помнил, его тело, руки, ноги действовали странным образом сами по себе, без участия соображения. Но, может быть, у магов так всегда?
— И вот я решил, что ты-то нам и нужен, — разглагольствовал между тем заговорщик. — Но тут баронская вербовщица чуть не перебежала мне дорогу. Пришлось устроить небольшую отвлекающую заварушку. Виенна тоже в долгу не осталась.
— Так-так, вы отвлекали друг друга, а таких, как я, лупили по головам.
— Неужели ты не простишь эту мелочь? Нам так нужны честные люди! Эх, что там плюгавый барон! Я знаю таких людей, таких! Вот, возьми пива промочить горло и слушай!
Знаю, что такое страх. Знаю это чувство, когда сжимается вокруг головы тесное пространство и угнетает все мысли. Знаю, что такое трясина ночи, в которую проваливаешься, забывая о безопасности, а песенка тревоги сплетается с предчувствием беззащитности. Почувствовал и перечувствовал всё это в далёких и диких Слепых горах, а ходил там затем, чтобы отдохнуть и поговорить со стройными соснами и хмурыми буками. Такой тогда был романтик шестнадцати лет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});